Волшебный Сад Детства

В современном мире человек присутствует во многих лицах и контекстах: гражданин, профессионал-специалист, представитель конфессии, член семьи, политической организации, спортивного клуба и т.п. В одной из ночных телевизионных передач обсуждалась проблема различия понятий молодежная культура и культура молодежи. Авторы пришли к заключению, что молодежная культура – это подкультура, то, что составляет досуг соответствующей возрастной прослойки социума, в целом группы открытой, необходимой для его нормального функционирования.

Система взаимоотношения общества и молодежи сводится к тому, что общество культивирует определенный тип молодого человека, одновременно сама молодежь определяет перспективы развития социума и является его социальным ресурсом. Если, условно говоря, взрослая культура связана с накоплением знаний, ценностей, идеалов и т.п., то молодежная культура в значительной степени тяготеет к разрушению, отвержению, ниспровержению и т.п., поскольку ни к чему другому еще не готова.

В то время как культура молодежи (перестановка слагаемых, приводящая к рождению новых смыслов) – это качественный показатель уровня развитости: это жизненный багаж молодого человека, то, с чем он вступает в жизнь, устраивается на работу, поступает в университет, идет на службу в армию и т.п. Чтобы стать личностью надо много знать, много читать, думать… Это трудно, требует значительных усилий и напряжения.

Данную особенность обретения культуры когда-то подметил Б. Пастернак, заметив, что «культура первому встречному в объятия не бросается» и обретение ее – это тяжкий труд, в этом состоит аристократизм культуры. Но недооцененным является то обстоятельство, что именно культура делает человека защищенным.

Культурный человек является «аристократом духа», к нему и грязь не прилипает даже тогда, когда жить приходится в ее окружении. Важно то, к чему стремится человек и какие координаты ставит. В дискуссии на одной из проводимых в прошлые годы международных конференций («Ребенок в современном мире», Санкт-Петербург) один из коллег заметил: «Нельзя возводить утробное, гастрономическое существование в ранг нормы только потому, что это приятно» (А.А. Корольков).

Инфантилизация в условиях модернизации образования проходит на фоне того, что у значительной части молодых людей нет серьезных интересов к учебе, окружающей жизни, литературе, будущей профессии и т.п. Отсюда желание развлекаться, чтобы хоть как-то заполнить время или просто «убить время». При отсутствии интереса к учебе, к собственной истории, отсутствии авторитета родителей остается только один источник доверия и информации – это Интернет (преимущественно общение в социальных сетях) и телевидение. И то, и другое выступает достаточно бесцельным времяпрепровождением.

В данной связи недооценивается экзистенциальная сущность и ценность времени для современного человека. Стоимость как измерение жизненных средств, проявляющееся при обмене, позволяет нам сравнивать вещи между собой. Но за вещь мы расплачиваемся не только деньгами, но и собственным временем. Время имеет отношение к «экзистенциальной экономике» и пространству реализованных возможностей. С этой точки зрения участие в культурном мероприятии (просмотр фильма, спектакля и т.п.) измеряется не ценой билета, а потраченным временем и упущенными жизненными возможностями.

Смысл человеческого существования в перспективе обретения и сохранения подлинной человечности состоит в том, чтобы не только открыть в себе вертикаль, но и удерживать ее в различных состояниях и модусах повседневного бытия и со-бытия. Известно, что «цивилизации гибнут от извращения основных добродетелей» (В.В. Розанов).

Исторически сложилось, что жизнь в России представляет собой существование в режиме предельного усилия, доходящего до самоотвержения, на пределе возможностей, сил и нервов, вечного и необъяснимого терпения, понимания (в смысле принятия) и покаяния:

• — В.В. Бибихин говорит о том, что «пока в народе есть способность слышать правду, он несет на себе всю ношу истории, иначе не несет никакую, отдает другим. Когда ноша кончится, прекратится и национальная мысль, и национальная литература и национальный язык, все разойдутся по домам…
• — В. Соловьев мерит задачи России задачами мира: «…Человеческое существо не может расти иначе как корнями вверх, в высоком разветвляясь; только тогда оно пустит земные корни…Человек нуждается во всем только среди нищеты самообеспечения, а когда отдает все, то делается по-настоящему богат». Сохранить и преумножить духовность («сокровища духа»), можно только тратя. Также как и свободу обрести можно, только пользуясь ею.

Одним из признаков глобализации является существенное упрощение способов идентификации молодого человека: это может происходить по принципу принадлежности к армии болельщиков определённого футбольного или баскетбольного клуба, ролевой «тусовке» или любителей экстремального отдыха, почитания творчества «рок-звезды», популярного писателя и т.п. Отмеченные пути самоидентификации относятся к внешним и поверхностным способам укоренения человека в реальности.

Безусловно, существуют и более глубокие, фундаментальные пути отыскания и утверждения собственного Я, которые по существу относятся к философским даже тогда, когда человек обращается к ним в обыденной жизни. Один из путей обнаружения своего Я связан с осознанием и испытанием ощущения собственной смертности как некоего измерения человеческой жизни, на фоне которого жизнь перестает казаться чем-то аморфным и неопределенным, чередой событий, побед и поражений («пограничная ситуация»).

Данное испытание помогает человеку удержаться в реальности, заново проектируя ее обретенным жизненным опытом. Эта сторона жизни была детально исследована в русской и западно-европейской традиции экзистенциализма (Н. Бердяев, Л. Шестов, М. Хайдеггер, М. Камю, Ж.-П. Сартр и др.). Ничуть не подменяя собой религию, философия призвана своими технологическими приемами и средствами обратить человека к трансцендентальному.

 Являясь одним из способов укоренения в реальности, философия столь же эффективно должна справляться и с проблемой адаптации человека в повседневности, что на первый взгляд кажется делом совершенно противоположным обращенности индивида к запредельным основам бытия. Повседневность мы понимает как мир вещей, отношений, событий, идей и т.п., ежедневно окружающих человека со всех сторон, монотонно повторяющейся инерции будничной жизни, которой чужд экзистенциальный страх, трепет, волнение и т.п., но присутствует постоянный круг обязанностей, поручений, ежедневник с пополняющимся перечнем дел на ближайшую перспективу, электронная почта, сводки новостей и т.п.

Стремительность жизни, загруженность современного человека второстепенными делами, дефицит свободного времени являются наследием, доставшимся современному человечеству от «стремительно растущей цивилизации» и технического прогресса второй половины XIX века. В этом смысле является показательным название пьесы Л. Хольберга «Обремененный делами» (русский перевод названия) о трагедии современного человека, загруженного малозначительными мелочами, не способного довести до конца ни одного серьезного дела. Т.Х. Эриксен видит причину такого положения вещей в том, что «не имея времени на паузы и остановки, человек лишается необходимой отстраненности от своих действий и общего представления о ситуации в целом. Он тонет в деталях и теряет перспективу». И в этом круговороте неотложных дел философия предоставляет вполне четкие ориентиры выстраивания перспективы, определения приоритетов, организации деятельности с учетом ее ценности, целесообразности и возможных последствий.

В условиях постиндустриального общества с лавинообразным ростом информации человек сталкивается с необходимостью профессионального отбора нужной и полезной информации, а также отсеивания малозначительной и устаревшей. Образованный человек должен уметь анализировать и контролировать поток информации. Острая потребность в отборе информации определена ускоряющимся темпом жизни: за короткую человеческую жизнь надо овладеть хоть чем-то основательно.

Погоня за всем может оказаться ничем, и, как правило, приводит к все более усиливающемуся чувству загнанности.
В то время как самое важное и значительное (написание или прочтение книги, работа над диссертацией, поездка к родителям или друзьям и т.п. отодвигается на второй план («до лучших времен»), оказываясь заслоненным вещами второстепенными по значимости, но срочными по необходимости исполнения в срок.

Согласимся с Т.Х. Эриксеном, который к новым формам дефицита отнес:

• — неспешный ход времени;
• — уверенность в завтрашнем дне;
• — предсказуемость;
• — осознание своей принадлежности к общности и понимание, кто ты в этом мире;
• — обоснованность, понимание и связность;
• — чистоту окружающей среды;
• — кумулятивный, линейный, органический рост;
• — истинные переживания (не иронические и не спровоцированные средствами массовой информации).

Предложенный перечень проблем не нуждается в опровержении и оспаривании, являясь серьезным предостережением той части современного человечества, которая увлеклась созданием и конструированием вещей и технологий, создающих опасности для его существования.

А.И. Герцен в публицистике 60-х годов XIX века обращает внимание на то, что приезжая на запад мы видим следы глубоко укоренившейся цивилизации: «личность независимее, образование шире, потребности развитие», а также вполне развитое гражданское сознание (имея в виду политическую и юридическую искушенность, идею права, противостоящую российскому произволу и безответному молчанию). Мыслитель обращает внимание на то, что в России идея права и вовсе отсутствует и смешивается с признанием силы или совершившегося факта, закон имеет только смысл запрета, сделанного власть имущими.

Анализируя культурно-антропологические основания ментальных проблем человека в современной России, С.В. Масловская выделяет необходимые доминанты жизнеспособности человека:

• — опора на правовой статус;
• — включение в процессы культурной идентификации;
• — обеспечение целостности телесно-душевно-духовной организации;
• — выдвижение свободы как главной характеристики человека;
• — многообразие возможностей человека, которые реализуют самостоятельность субъекта в выборе стратегий своего развития в культуре.

Отметим, что и современное государство российское при всей модернизации образования не заинтересовано в развитии гуманитарных наук, потому что не заинтересовано в развитии гражданского сознания. Поскольку гуманитарные науки и гражданское сознание связаны на прямую, без каких-либо опосредований. Гуманитарные науки исторически учили очень важным вещам, необходимым для развития гражданского общества: мыслить, думать о настоящем, прошлом и будущем, т.е. мыслить актуально, обсуждать, аргументировать, полемизировать, вести диалог, слушать.

Современное состояние дел в этой области, к сожалению, печально. Государство, отказывая гуманитарным наукам в достойном финансировании, обрекает гуманитариев на то, чтобы они были недоучками, некомпетентными, чтобы своими науками они занимались урывками, «от времени к времени», бегая по различным работам, а не занимаясь сосредоточенно в библиотеке, архиве, рабочем кабинете, лаборатории и т.д. В гуманитарных науках, к сожалению, все складывается так, чтобы настоящую научную работу, профессионализм свести на уровень хобби как приятного времяпрепровождения.

По материалам И.Б. Романенко, доктор философских наук, профессор кафедры философии Российского государственного университета им. А.И. Герцена, г. Санкт-Петербург